Убийство в Вене - Страница 20

– Я искренне в этом сомневаюсь.

– Вы в «Централь» человек новый, – уверенно произнес Фогель. – Я бываю здесь каждый день. Можно сказать, я лучший клиент Карла. Я знаю, что никогда прежде не видел вас здесь.

– Я обычно пью кофе в «Шперле».

– Ах, в «Шперле». Штрудель у них хороший, но, боюсь, стук биллиардных шаров мешает моим размышлениям. Должен сказать, люблю «Централь». Возможно, мы еще увидимся тут.

– Возможно, – уклончиво произнес Габриель.

– Тут часто бывал один пожилой мужчина. Примерно моего возраста. Мы иногда вели с ним чудесные беседы. Но вот уже некоторое время его нет. Надеюсь, с ним все в порядке. В пожилом возрасте все очень быстро может плохо кончиться.

Габриель снова пожал плечами.

– Возможно, он стал ходить в другое кафе.

– Возможно, – сказал Фогель. Затем пожелал Габриелю приятного вечера и направился к выходу. Охранник ненавязчиво последовал за ним.

Габриель увидел в окно, как к выходу подкатил «мерседес». Фогель, прежде чем опуститься на заднее сиденье, еще раз бросил взгляд в направлении Габриеля. Затем дверца за ним закрылась, и машина умчалась.

А Габриель еще с минуту посидел, прокручивая в мозгу подробности неожиданной встречи, потом заплатил по чеку и вышел в холодный вечер. Он понимал, что только что получил предупреждение. Понимал и то, что не может долго находиться в Австрии.

Американец последним вышел из кафе «Централь». Он постоял в дверях, поднимая воротник своего пальто от «Берберри», изо всех сил стараясь не быть похожим на шпиона, и проследил за тем, как израильтянин исчез на темной улице. Тогда он повернулся и зашагал в противоположном направлении. Интересный получился день. Фогель по-приятельски повел себя, – впрочем, это в его стиле.

Посольство находилось в Девятом округе – немало надо пройти, но Американец решил, что вечер достаточно хороший для прогулки. Он любил ходить по Вене. Это соответствовало его умонастроению. Ничего он так не хотел, как быть шпионом в городе шпионов, и всю свою молодость готовился к этому. Он научился немецкому от бабушки, а с советской политикой его познакомили самые блестящие умы Гарварда. После выпуска двери ЦРУ были открыты для него. Затем советская империя рухнула, и новая угроза возникла в песках Ближнего Востока. В новом Управлении свободное владение немецким и диплом Гарварда не имели большого значения. Сегодняшние звезды были людьми действия, которые могли существовать, питаясь червями и кореньями, и проделывать с каким-нибудь туземцем по сотне миль пешком, не жалуясь на такой пустяк, как стертые ноги. Американцу досталась Вена, но ожидавшая его Вена утратила свое былое значение. Она вдруг оказалась еще одним европейским болотом, глухим закоулком, местом, где можно спокойно закончить карьеру, но не начать.

Слава Богу, подвернулось дело Фогеля. Оно несколько оживило существование, хотя лишь на время.

Американец свернул на Больцмангассе и остановился у внушительного вида ворот. Морской пехотинец проверил его удостоверение и разрешил войти. У Американца была официальная крыша. Он работал в отделе культурных связей. Это лишь усиливало его ощущение непригодности. Шпион, работающий под прикрытием культурных связей с Австрией. До чего смешно!

Он поднялся в лифте на четвертый этаж и подошел к двери с комбинированным замком. За ней был нервный центр венской резидентуры ЦРУ. Американец сел за компьютер, включил его и отстучал краткую телеграмму в штаб. Она была адресована человеку по имени Картер, заместителю директора по операциям. Картер принадлежал к старой школе. Его отец был первопроходцем, он работал на Управление еще прежде, чем оно получило свое название. Он сражался с Россией, был бойцом «холодной войны». Американцу понравилось бы работать с отцом Картера в старом ЦРУ.

А Картер терпеть не мог телеграмм, содержащих болтовню. Он приказал Американцу просто добыть информацию. И Американец выполнил задание. Меньше всего Картеру нужен был рассказ шаг за шагом о мучительных испытаниях, какие Американец претерпел в кафе «Централь». Когда-то это могло звучать захватывающе. Но не теперь.

Поэтому Американец напечатал всего четыре слова: «Авраам вступил в игру» – и стал ждать отклика. Не желая терять время, он занялся анализом предстоящих выборов. Американец сомневался, чтобы это прочли на седьмом этаже в Лэнгли.

Звуковой сигнал оповестил, что пришло сообщение. Американец щелкнул «мышкой», и на экране появился текст:

...

«Следите за Авраамом».

Американец быстро отстучал:

...

«Что, если Авраам уедет из города?»

Две минуты спустя:

...

«Следите за Авраамом».

Американец выключил компьютер. Отложил в сторону доклад о выборах. Он снова был в игре, по крайней мере на какое-то время.

Оставшуюся часть вечера Габриель провел в больнице. Маргерите, ночная сестра, заступила на дежурство через час после того, как он приехал. Когда врач закончил осмотр, она разрешила Габриелю посидеть у постели Эли. Она вторично посоветовала Габриелю говорить с ним и вышла из палаты, чтобы дать им несколько минут побыть наедине. Габриель не знал, что говорить, поэтому он пригнулся к уху Эли и зашептал ему на иврите про Макса Клайна, Ренате Хофманн, Людвига Фогеля… Эли лежал неподвижно, голова у него была забинтована, глаза завязаны. Потом в коридоре Маргерите призналась Габриелю, что никакого улучшения в состоянии Эли нет. Габриель еще час посидел в комнате для посетителей, глядя на Эли сквозь стекло, затем взял такси и поехал к себе в отель.