Убийство в Вене - Страница 56

– Как мне туда добраться?

– Быстрее всего – лететь. В Буэнос-Айресе есть аэропорт и рейсы каждый час. – Он помолчал и добавил: – Это не близкий путь для посещения могилы.

– Я хочу увидеть ее своими глазами.

Рамирес кивнул.

– Остановитесь в отеле «Эдельвейс».

– «Эдельвейс»?

– Это место сборища немцев, – сказал Рамирес. – Вам трудно будет поверить, что вы – в Аргентине.

– А почему бы вам не поехать со мной?

– Боюсь, я буду своего рода помехой. Я – persona non grata среди определенных слоев барилочского сообщества. Я чуть дольше положенного копал там – вы понимаете, что я имею в виду. Мое лицо слишком хорошо там известно. – Аргентинец внезапно посерьезнел. – Но и вы будьте осторожны, мсье Дюран. Барилоче – не место для небрежных расспросов. Они там не любят, когда пришлые задают вопросы относительно некоторых обитателей. Вы должны также понимать, что приехали в Аргентину в напряженное время.

Рамирес покопался в куче бумаг на своем столе, пока не нашел то, что искал, а именно: международный выпуск журнала «Ньюсуик» двухмесячной давности. Он протянул его Габриелю, а сам пошел на кухню еще за двумя бутылками пива. Они сели в прохладе затененной гостиной. Блеснула молния. Приближалась еще одна гроза.

– Оба были богатыми бизнесменами. Первым умер человек по имени Энрике Кальдерон. Кальдерона нашли в спальне его городского дома в районе Буэнос-Айреса под названием Палермо-Чико. Четыре выстрела в голову – очень профессионально.

Габриель, услышав об убийстве, всегда представлял себе, как это произошло, поэтому отвел взгляд от Рамиреса и стал смотреть, как первые тяжелые капли дождя забарабанили по балкону.

– А второй?

– Густаво Эстрада. Был убит через две недели во время деловой поездки в Мехико-Сити. Труп Эстрады нашли в его номере, когда он не появился на встрече за завтраком. То же самое: четыре выстрела в голову. – Рамирес помолчал. – Хорошенькая история, верно? Два известных бизнесмена были убиты поразительно одинаково на протяжении двух недель один за другим. Дерьмо, каким любит заниматься Аргентина. Через какое-то время все забывают, что сбережения исчезли, а денежные вклады обесценились.

– Эти убийства связаны между собой?

– Мы, возможно, никогда не будем в этом уверены, но я считаю, что да. Энрике Кальдерон и Густаво Эстрада не были хорошо знакомы, но их отцы были. Алехандро Кальдерон был близким помощником Хуана Перона, а Мартин Эстрада возглавлял аргентинскую национальную полицию в послевоенные годы.

– Так почему же убили их сыновей?

– Честно говоря, понятия не имею. Собственно, у меня нет ни единого здравого предположения. Знаю же я вот что: обвинения ходят по нацистскому сообществу. Нервы сдают. – Рамирес сделал большой глоток пива. – Повторяю: будьте бдительны в Барилоче, мсье Дюран.

Они еще поговорили, а за окном медленно сгущалась тьма и с улицы доносилось шуршание машин по мокрой мостовой. Габриель не любил многих, с кем ему приходилось сталкиваться по работе, но Альфонсо Рамирес был исключением. Он жалел лишь о том, что ему приходится обманывать Рамиреса.

Они поговорили о Барилоче, об Аргентине и о прошлом. Рамирес спросил, какие преступления совершил Эрих Радек, и Габриель рассказал ему все, что знал. После этого аргентинец долго молчал в задумчивости, словно ему было больно, что такие люди, как Радек, могли найти убежище в его любимой стране.

Они условились поговорить после возвращения Габриеля из Барилоче и расстались в темном коридоре. А за стенами дома в вечерней прохладе начинал оживать квартал. Габриель какое-то время шел по запруженным прохожими тротуарам, пока девушка на красном мотоцикле не остановилась возле него и не похлопала по сиденью за своей спиной.

25

Буэнос-Айрес – Рим – Вена

Консоль сложного электронного оборудования была германского производства. Микрофоны и передатчики, упрятанные в квартире объекта, были высочайшего качества – разработанные и сконструированные западногерманской разведкой в разгар «холодной войны», чтобы следить за действиями противников на Востоке. Оператор, сидевший на этом оборудовании, был урожденным аргентинцем, хотя предки его и происходили из австрийской деревни Браунауам-Инн. То, что это была та же деревня, где родился Адольф Гитлер, придавало ему вес среди товарищей. Когда еврей приостановился в холле многоквартирного дома, человек, следивший за ним, сфотографировал его с помощью телефотолинз. А через минуту, когда девица на мотоцикле отъехала от тротуара, он сфотографировал и ее, хотя снимок представлял мало ценности, поскольку лицо ее скрывал черный шлем. Он потратил несколько минут, прокручивая разговор, состоявшийся в квартире объекта, затем, удовлетворенный результатом, взялся за телефонную трубку. Номер, который он набрал, находился в Вене. Раздавшаяся немецкая речь с венским акцентом была музыкой для его ушей.

В семинарии «Санта-Мария-дель-Анима» в Риме послушник быстро прошел по коридору второго этажа общежития и остановился возле двери в комнату, где поселился гость из Вены. Он помедлил, затем постучал и стал ждать разрешения войти. Сноп света упал на могучую фигуру, лежавшую на узкой койке. Глаза его блестели в темноте, как черные лужицы нефти.

– Вам звонят. – Юноша произнес это, не глядя на гостя. Все в семинарии слышали про инцидент, произошедший у ворот накануне вечером. – Вы можете подойти к телефону в кабинете ректора.

Мужчина сел и одним движением сбросил ноги на пол. Налитые мускулы заиграли под белой кожей на его плечах и на спине. Он на секунду притронулся к забинтованному плечу, затем натянул свитер.